Моя жизнь быстро подходит к концу. Память ослабевает. Прошлое как будто обесцвечивается, вянет, теряет определенность границ и контуров; забываются даже запахи… Но мне хочется продолжать мой «Опус магнум», как я его называю, самый большой труд моей жизни — ее описание. Во-первых, потому, что вспоминая, я как бы вновь переживаю это прошлое, а так как у меня почти нет настоящего, это вторичное переживание заполняет мое время, несколько растягивает его, дает ему некоторую видимость содержания. Во-вторых, вспоминая, заново переживая то, что уже было один раз прожито, я кое-что понимаю по-новому, и мне кажется, что это новое понимание — вернее и интереснее прежнего. Наконец, мне приятно думать, что писание мое — свидетельство очевидца — кому-то доведется читать, что оно добавит какие-то черты к портрету времени, такого страшного и теперь, слава Богу, уже уходящего.
Я, собственно, потому и вернулся к этому писанию, что я внятно услышал, как уходит это время, как кончается, уходит в прошлое социальная (как говорили в прошлом веке), или социалистическая (как стали говорить в мое время), революция.
По-видимому, она была неизбежна. По-видимому, она сделала свое дело. А теперь ветшают, рвутся, исчезают одна за другой ее нестойкие, мифологические одежки. Всё большему числу людей у нас и во всем мире всё очевиднее становится ее омерзительная нагота.
Из людей моего поколения я увидел это один из первых, еще более полувека тому назад. И понятно, что мне доставляет радость записать последние штрихи этого прошлого, которому оправдания нет и быть не может.
Август 1987 — октябрь 1988 гг.